Эдна О`Брайен - Девушка с зелеными глазами
Мне пришло в голову, что в глубине души он гордится этим, сам того не сознавая.
– У нее были обширные планы, – продолжал он, – охота, стрельба по мишеням, она воображала, что сюда съедутся режиссеры, сценаристы, продюсеры, если мы пошлем им приглашения. Мы их пригласили, но никто не приехал. Начались дожди, и с ними вернулся мой ревматизм.
Он повел шеей так осторожно, словно только и ждал очередного приступа.
– Мне пришлось, вытянув лицо, натянуть кальсоны. Она сказала мне, что я – средневековый тиран и обращаюсь с ней, как с рабыней, только потому, что я позволил ей принести полено для печки. Она уехала, когда я вместе с Дэнисом сметал в стога сено… Она оставила записку на столе и… – он остановился, очевидно, передумав говорить то, что собирался.
– Мне так жаль, – сказала я, мне и правда было очень жаль.
– О… спасибо, – улыбнулся он и протянул руку, чтобы поймать капли дождя, падающие с деревьев. Первый раз в моем присутствии он казался смущенным или давшим волю слабости.
Темные гладкие листья остролистника отбрасывали тень на его бледное лицо, отчего оно выглядело еще более нездоровым, и мне так хотелось заключить его в свои объятия, чтобы утешить! Мы двинулись дальше.
Пройдя через чащу, мы поднялись на склон оврага. Он протянул мне руку, помогая одолеть подъем. Я встала рядом с ним, и он показал мне открывающийся оттуда вид.
– Ах! – воскликнул он, точно пытаясь втянуть в себя весь воздух, наполнявший безграничный простор перед нами. – Вы не должны беспокоиться о том, что я женат.
– А я и не беспокоюсь, – солгала я.
– Я и сам поднял бы этот болезненный для меня вопрос. Мне нелегко об этом говорить, – произнес он, – ощущение вины и горечь утраты наносят раны, которые лишь с годами изглаживаются в душе.
Ни с того ни с сего меня охватила легкая дрожь, он обнял меня за плечи, подумав, наверное, что у меня закружилась голова от страха высоты.
Внизу на пожухшей траве паслись овцы. Кусты дрока были частью повыжжены, и в гаснущем свете дня сплетения ветвей были похожи на скелеты призраков. Их вид тяготил меня.
– Именно поэтому я не хотел, чтобы между мной и вами возникли бы какие-то отношения с самого начала, – произнес он тихо.
– Теперь я понимаю, – ответила я, а он резко повернулся и посмотрел, не плачу ли я.
Потом он улыбнулся:
– Вы дикарка, вы, наверное, выросли на воле.
Я вспомнила поле у нас дома, лужи грязной воды между деревьями и почувствовала себя брошенной.
– У вас в лице есть что-то мистическое, – сказала я. Вся скорбь с его лица улетучилась в полсекунды. Он от души рассмеялся и спросил, в каком таком словаре я вычитала это слово. Я могла себе представить, что это было не самое подходящее слово, но оно попалось мне в одной книге и поправилось своим звучанием.
– Милая девочка, придется вам бросить чтение книг. Он взял меня за руку, и мы помчались вниз по склону холма обратно в лес. Мы на скорую руку осмотрели сосновые посадки, сделанные им и обнесенные проволочной изгородью от кроликов и ланей. Он протянул руку и потрогал веточку сосны, а потом сказал, что хотел бы посадить дерево в честь моего визита. Мне хотелось знать, сажал ли он деревья для своей жены и любил ли он ее сейчас.
После чая Анна и ее муж ушли играть в карты, взяв с собой ребенка, хотя Юджин сказал, что малыш может получить воспаление легких.
Мне было неуютно оставаться с ним вдвоем в этом большом доме. Он зажег две настольные лампы. Закрыл ставни и сказал:
– Давайте послушаем музыку.
Пластинки лежали небольшими стопками прямо на полу, и еще повсюду были книги, книги. На стенах висели рога. Юджин сказал, что прежний владелец дома был, видимо, очень кровожадным, он повсюду понавешал рогов, отрубленных голов, понастелил шкур. Непривычная мне музыка наполнила комнату. Юджин стал двигаться в такт ей и, вдруг остановившись, посмотрел на меня, стараясь угадать, нравится мне музыка, под которую никто не пел, или нет.
– Ну, что вы скажете? Что она вам напоминает? – когда запись отзвучала.
Она напомнила мне летящих в небе клином журавлей.
– Птицы, – сказала я.
– Птицы?!
Он не понял, что я хотела сказать и поставил другую пластинку, которая звучала очень похоже.
– Опять птицы? – спросил он смеясь, и я кивнула. Наверное, он был разочарован, потому что больше в этот вечер пластинок не ставил.
– Пойдемте поднимемся и посмотрим, как там огонь, – предложил он.
Но мне не хотелось идти туда, потому что я боялась, а вдруг он хочет заманить меня в свою спальню, где из-за сырости он еще раньше растопил камин.
– Я побуду здесь, – ответила я, и он ушел, неся в руках бронзовый подсвечник с новой незажженной свечой.
Я начала перебирать предметы на его столе, чтобы найти что-нибудь интересное, что поведало бы мне о его жизни. Там было полно всяких бумаг, писем, даже авиаконвертов, пакетов с семенами, воротничков рубашек, медные гвозди в баночке и пепельницы с забавными рисунками.
– Не могли бы вы принести мне мехи для раздувания огня? – раздался его голос сверху.
Камин в спальне погас. Это была большая комната с двухспальной кроватью и темной мебелью красного дерева. Мое внимание привлекли подушки на кровати, положенные по две с каждой стороны.
– Просто иногда я сплю на одной стороне, а иногда на другой, – словно прочитав мои мысли, пояснил он. – Не уходите, – сказал он, налегая на мехи, раздувающие угли. Искры взметались вверх, освещая неровным колеблющимся светом изображение обнаженной женщины, лежащей на боку.
– Я должна уйти, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно. Голая женщина – это совсем не то, на что по вечерам должен смотреть мужчина.
Дым попал ему в лицо, заставив закашляться.
– Откройте окно, пожалуйста, – попросил он, едва приходя в себя от сильнейшего приступа кашля, чуть было не задушившего его.
Рама была тугая, долго не открывалась, а потом внезапно распахнулась от приложенных мной усилий.
Ворвавшийся в комнату порыв свежего воздуха погасил свечу.
– Боюсь, мне пора домой, уже восемь, – произнесла я довольно-таки истеричным тоном, направляясь к выходу.
– Идите, моя милая, – сказал он, – но ведь я еще не соблазнил вас.
Он расхохотался, и я вспомнила его портрет внизу, на котором он выглядел зловеще. Я отчаянно дергала ручку двери, которую захлопнуло сквозняком, но не могла справиться с ней. Мои руки плохо слушались меня. Он снова зажег свечу и стоял там же, где и был, около камина, держа ее в руках.
– Может, хватит дрожать? – предложил он.
Потом он добавил, что не стоило так бурно реагировать на его слова, ведь это была всего лишь шутка. Я поняла, что повела себя, как дура, и заплакала.
